Бок о бок с лоа

Игровое имя:

Леру

Раса:

Тролль

Народность:

Племя Чёрного Копья

Возраст:

Занятость:

Служение племени

Пол:

Мужской

Вера:

Лоа

Мировоззрение:

Хаотично-нейтральный

Общая информация

Внешность:

Рождённый более трёх десятков лет назад, Леру'хан представляет собой почтенного соплеменника Чёрного Копья, обладающего большей сутулостью, нежели иные клыки. Даже не смотря на некую худобу, сил в теле тролля достаёт, пусть они и несравнимы с тем, что имеют храбрые берсерки. Его жилистое тело, каждый из мускулов на котором является плодом долгих странствий и совершенствования - полностью подвластно хозяину. Движения анту плавны, хотя, можно даже сказать что они намеренно медлительны в пору когда тролля не ожидает битва. Первыми в глаза путников бросаются его лазурные волосы – вечно растрёпанные и вздымающиеся к небесам, пока растительность на лице, являющаяся бакенбардами смотрит на землю. За ритуальной маской, кою охотник снимает не столь часто, скрываются острые черты лица тролля: чуть вогнутый лоб, вытянутый подбородок с малой лазурной бородкой и пухлые губы, из-за простора которых выходит два бивня, давно пожелтевших в силу нечастой чистки. Так упоминания достоин длинный нос, имеющий чёрную точку чуть ниже глабеллы. Мудрым жрецам, так же как и самому троллю — неизвестно значение подобного, ведь эта тёмная дыра имелась у него с рождения. Уши тролля длинны и имеют в основании несколько серебрянных колец, расположенных выше мочки, кою занял обширный чёрный медальон с изображением черепа - типичное для клыкастых украшение своего тела. От плечей и до боков таза тело его покрывают шрамы, чьё нанесение имело ритуальный характер. В купе с тёмными узорами, состоящими из простейших начертаний, они создают картину чуть согнутых крыльев, будто распахивающихся при свершении прыжка. Они перепончаты и имеют острые концы, являясь признаком восхваления прародителя нетопырей - Хир'Ика. Морщинистое лицо в большинстве случаев сокрыто за разнообразнейшими раскрасками из залы с краской, массивы которых периодически обновляются в пору, когда они иссыхают до шелушения подобно чешуе. Взгляд карих глаз тяготеет и вызывает раздумья, столь он противоречив в своих переливах желаний и преобладания, идущего в унисон с вдумчивостью и рассудительностью.

Одеяния темного охотника так же заслуживают упоминания, ибо они в основе своей и составляют его облик. Помимо лазурной пелерины и штанов, за долгое время обретших множество протёртостей и расселин, они представляют собой сбор разнообразных фетишей - от амулетов, крепленных на поясе, переходящем через торс и до костей, бивней, расположенных у стоп и кистей. Кости немаловажны для анту, ибо таким образом он еденит и воздаёт почести великому Самеди. С правого плеча свисает сотворённый собственными руками фетиш — это собранная из крепких палок и лазурных лент конструкция, украшают которую череп ( этот элемент он периодически сменяет, не стесняясь продевать и кость убитого им, а так же кама — малая коса, кою Леру'хан ценит как наследие своего прошлого.

Особенности характера:

Надломленный разум - редко случаются мгновения, когда соплеменники или же представители рас союзников могут лицезреть Леру'Хана вне перемен черт характера, что будто бы отслаиваются при каждой новой встрече подобно коже у ящера, уступая место чему-то иному. Точно нельзя определить динамику тех самых перемен, но известно одно - с течением времени рассудительный клык может повести себя подобно малому йокуту, пренебрегая тем, чем не пренебрёг бы в ином мгновении, или же обрести параноидальную-подозрительность, сочетаемую с суеверными обычиями троллей.

Верность - даже не смотря на множественные искажения, источником которых является нездоровый рассудок, Леру'Хан остаётся извечным приверженцем жизненного уклада Чёрного Копья, его обычаев и устоев, что святочтимы и оберегаемы молодым клыком, отдавшим свою жизнь и посмертие во служение архаичным божествам. Пусть дар милейших и принёс ему отчуждение от постоянного пребывания средь своей крови и её союзников, Леру всё-равно с полной уверенностью в правильности своего решения встанет на защиту как Чёрного Копья, так и Орды, даровавшей племени новую жизнь.

Собиратель - особенностью служения тролля является полное потворство желаниям и стремлениям тех, кто даровал ему толику своей силы во благо исполнения своих целей, и если этой целью станет кувшин, упокоенный в шатре одного из знахарей - темный охотник без всяких раздумий свершит необходимое для получения безделушки или же подношения, необходимого могущественному духу. Тоже касается поры битвы или странствий, где каждая крупица способна пополнить напоясный мешок тролля.

Навыки

Дар Лоа - служение и почтение, вот как можно назвать основные принципы, необходимые для использования дарованной Лоа силы, что позволяет тому излечивать раны его союзников, придавать тем бодрости, или же вводить сверепейших в неистовство, фигурально заставляя кровь тех "вскипеть". Cила дарованного ему несёт благо в его истинном проявлении.

Тёмное вуду - у всего имеется темная сторона и ничто иное, кроме как вуду не отражает этот принцип столь сильно. Его отражение являет собой нечто ещё более жестокое и полное недосказанностей, пройдя за завесу которых выйти будет уже тяжело. Множественные сглазы и проклятья, единение с тенями, в котором охотник становиться незримым глазу. Это лишь крупица в море знания, которое за собой несёт порочная для иных, но чтимая троллями сила тёмного вуду.

Регенерация — окутанная завесой тайн и легенд, эта способность клыкастых обитателей Азерота воистину впечатляет, ибо во многом связана с их верованиями. Сильный и любимый богами способен возвратить себе руку, а проклятый не может залечить и малейшей царапины.

Кипящая кровь - своеобразной издёвкой для в большинстве своём ищущего умиротворения тролля стал малый дар от Хозяина Ночи, полученный после испития его крови при событиях в Зул'Дазаре. В открытом столкновении охотник свирепеет, постепенно обращаясь к состоянию бездумного берсерка, чей неумолимый гнев способно убавить лишь кровопролитие. Множества усилий и ритуалов стоило троллю подавление раздирающей изнутри злобы, наиболее надёжным способом ухода от которой является уход от битв вовсе.

Душегуб - в первую очередь опору в бою охотнику составляют его орудия: двулезвийная глефа, короткий клинок или же мачете. За годы практики анту обучился множеству приёмов - как тех, что можно было счесть за бесчестные, так и противоположных - абсолютно прозрачных и лишенных хитростей. Дополнением к умению владеть оружием идёт иное - знание таинств лишения жизни, отраженных в умении подобрать место, куда стоит обрушить свой удар для наиболее скорейшего лишения противника жизни.

Охотник и кулинар в одном лице - за годы нужды в добыче пропитания, Леру'Хан научился готовить пусть и не изысканные, но вполне сьедобные блюда. Ну, по крайней мере — он так считает, да и знаете — никто не был против, особенно, если через пару часов выходить в путь!

Фетишист - охотник подходит к вопросу веры с великим рвением, и именно потому он вложил немало усилий в освоение вырезания по дереву, кости и многому другому, дабы иметь возможность ваять тотемы и множественные украшения, часть которых темный охотник водружает на себя.

Знахарство - бытие тёмным охотником предполагает нужду не только в обладании воинскими и жреческими навыками, но так же и использование всяческих знахарских отваров и мазей, дурманов, кои зулы воспроизводят для образования новых реагентов или же чего-то иного. Изначально в этом Леру'хан находил избавление от ужасающих болей, что терзали ум тролля и исчезали на краткие мгновения тогда, когда глотку наполнял целительных элексир. Сейчас же это неотъемлемая часть его быта, дозволяющая оказать помощь в ней нуждающимся.

Травничество - изучение всяческих трав и их хитросплетений пришло к троллю вместе с обращением к делу вуду-маст, что не раз давали крайне ценные советы о том, какой плющ вызовет простую сыпь в паховой области, а какой заставит лёгкие сжаться, принеся за собой смертельное удушье. Практика и сопутствующий ей опыт, а так же долгие странствия, в которых было увидено многое позволяют клыку без тягот ориентироваться в видах растительности.

Признанные Боги:

Хир'ик — Лоа-нетопырь. Проницательный охотник и мудрец, способный уловить картины будущего, пусть глаза его и слабы, но слух прародителя всех летучих мышей велик. Он — символ познания и тот, кто ценит умение не только видеть, но и слышать. К Хир'ику Леру'хан обращается за мудростью и советом, когда обстоятельства тяготят мысли тролля. Хир'ик стал первым Лоа, которому он стал подносить свои мольбы, стремясь постичь то, что сокрыто за тенями неизвестности. Смерть Лоа не стала ударом для охотника, ведь шепот и мудрость его не были утеряны, оставив за собой лишь воспоминания прошлых лет.

Бвонсамди - один из наиболее чтимых в племени Чёрного Копья Лоа, являющийся великим могильщиком и хранителем душ ушедших троллей. Могильщик близок к тем, кто приносит ему дары и оказывает знаки уважения, будь то жертвы или же простейшие символы - кости, прах, сдерживаемые троллем на себе. Темный охотник множество раз обращался к Самеди за помощью и всегда имел ответ, ибо кто как не подобные Леру будут помогать душам добраться до его чертогов.

Огоун - Владыка войны и кровопролития. Нет того воина, что не превозносил бы этого Лоа в пору схватки, ибо каждая капля крови, что была пролита и будет пролита - принадлежит ему. наполняя воздух рявканьем, бормотанием и воем, повелитель резни потворствует желаниям тех, кто вне схваток отдаёт всего себя пути совершенствования в военном ремесле во всех его проявлениях. Пусть Леру и это Божество во многом неспособны найти крепкую связь друг с другом, но рокот трофейных черепов на поясе тролля будет восславлять Владыку войны прерывистой песнью в пору боя.

Калфу - пусть этот дух и считается олицетворением зла в глазах даже собственных собратьев, тёмный охотник смог найти своеобразное единение с чёрным раптором. В его непостоянстве Хан находит отголосок собственного бытия, что переменяется с мгновениями. Переменяется, как и сам он, когда одного условного "Леру'хана" переменяет совсем иной клык. Боль и неудачи что за собой несёт Калфу, как бы то странно не звучало, изредка огибают дугой клыка ему поклоняющегося, но как и всё связанное с этим духом - вскоре ситуация может измениться.

Имущество

Набор тёмного охотника - ритуальная маска раш'ка, имеющая на себе великое множество начертаний, что со временем осыпаются, приобретая вид своеобразной наслаивающейся чешуи. Обоюдоострый клинок с щитком под запястье, изображающим цвета Чёрного Копья - всё то представляет собой вещи первой необходимости для тёмного охотника, враг которого не всегда таиться под светом солнца.

Предметы ритуалистики - множественные фетиши и обереги, переброшенные через грудь и креплённые к кожаному ремешку, взвешенные на поясе куклы вуду и тсан'сы, а так же ещё множество разнообразных вещей, что относятся к верованию троллей. Обычно тёмный охотник держит всё подобное при себе, а если чего-то и нет, он явно это не выбрасывал, а скорее всего.. Потерял.

Честная Сделка - таково имя оружия, полученного троллем как следствие сделки, заключённой с Лоа Смерти в период бытности Леру вар'джином собственного селения. Отломив лезвие от клинка, что протянул ему охотник – дух воссоздал новое; оно извилисто и окутано рунами смерти. Это орудие приносит владельцу силу успокаивать души мёртвых, и жестоко карать тех, кто нарушил закон жизни, проводя их через невообразимые муки к мукам большим, но уже в цепких руках старины Бвонсамди. До и после своего воплощения это оружие испило кровь многих; Владыка Крови Мандокир, Зурчака Ваятель Костей, сам Король Грома, Каргат Острорук и Килрогг Мертвый Глаз - все они чемпионы, встречавшие последствия встречи с Честной Сделкой. И тем не менее; её применения троллем редки, и имеют скорее ритуальный характер, ведь Бвонсамди ценит души одних лишь троллей, так к чему убивать им прочих?

Трофейный рюкзак - не рюкзак, а скорее громоздкий тотем или фетиш, умещенный за спиной у тролля, и дополняющий образ воинствующего жреца, ведь как и всё тело клыкастого - простейшая конструкция из палок и нескольких досок со штырями умещает на себе десятки ритуальных символик, младших амулетов, с пару наборов чёток, но что важнее того; наиболее значимые трофеи, среди которых место себе нашла животная лапа аватара Халаззи из Зул'Амана, клык самого Хир'ика и другие примечательные вещицы, что сменяют себя со временем.

Саван Ночи -прозванный так служившими с Леру эльфийскими следопытами щит, наделённый множественным благословлением убитого Лоа Ночи. Как и многие из троллей, Хан владеет достаточно странным и, казалось бы, слабоэффективным стилем боя со щитом и искривлённой одноручной глефой одновременно; и тем не менее, это не мешает ему оставаться более чем смертоносным противником. Щит обладает магическими свойствами, чётко закреплёнными за предварительной ритуалистикой, которой его подвергнет тёмный охотник. Худшим для противником является то, что и было названо Саваном; абсолютная и неестественная тьма, наводимая на всех окружающих охотника, а иногда и просто забирающая его и его жертву на Ту Сторону для совершения личной схватки между ними. Несмотря на эту несомненно могучую способность, наиболее подлой и действенной является иная, проявляемая при успешных парированиях щитом в пылу боя; щит попросту поглощает свет перед глазами оппонента, на короткие мгновения обескураживая его, и тем самым давая Леру закончить поединок одним ударом.

История

В тени вековых древ

Следуя обряду, указанному ей старой провидицей, юная Ашан'ти ступила в сокрытый от племени край. Лишённая копья и кинжала, но не знающая одиночества из-за дитя, что она носила под сердцем. Именно с её странствия и началась жизнь юного тролля, "прошедшего" на руках матери сквозь опасные джунгли в тишине, которую посмел нарушить лишь при явлении на свет. Ашан'ти было суждено вернуться в родную деревню вместе с ним в тот день, а её дитю обрести имя в момент встречи юной роженицы с Лек'ханом - отцом и смелым добытчиком племени Чёрного Копья.

Юные годы этого клыка нельзя назвать тем, что способно стать поводом для хвастовства, ибо проведены они были как и у многих йокутов - в любви и испытаниях. Постигая основы быта троллей и с упоением слушая устные поверья, легенды, рассказываемые как любимейшей матерью с отцом, так и мудрыми жрецами, часть из которых была готова уделить своё время подрастающему поколению, собственно, как и все иные - сын Лек'Хана медленными шагами близился к тому, чтобы стать полноправным представителем племени, доказавшим свою причастность не только по крови, но и по духу, что закалялся в странствии средь полных опасностей джунглей, воспитавших не менее суровых обитателей, средь которых главенствовали именно они - дети Чёрного Копья, не выносившие копья из рук с момента, как смогли вобрать то в трёхпалые длани.

Уведённый вглубь джунглей тролль должен был пребывать там более трёх лун, а лишь затем заботить себя нахождением обратной тропы. Разгорячённый собственными амбициями и рвением, юноша мыслил лишь о возвращении, да таком, чтобы о нём молвили ещё десять сезонов дождей после этого. Плотоядные растения и хищники были явно довольны подобными мыслями, а главное: готовы к тому, чтобы растерзать синекожего юнца. Ничто не могло быть сравнимо с той таинственной тишиной, окутывавшей юного тролля. Лишь он, его копьё и окружение, полное препятствий, кои предстоит преодолеть. Тогда ему открылись и иные прекрасы, отражаемые в отличиях. Будучи одиноким, Леру мог отдать всего себя действу - охоте, в круговорот которой его завлекла нужно. Не заботясь о состоянии спутника или же его стремлении поскорее обратить себя к пристанищу племени, от которого не мог оторваться ещё на рассвете. Ему нравилось пребывать в отчуждении, ожидать и следовать, желательно, чтобы то было неслышимо. Ведь… В этом смысл охоты — не так ли? Уже к сумеркам клык нашёл твёрдое убеждение, даже больше - провидение того, что всё пройденное им пусто и не имеет смысла, в отличии от кровопролития, что он ещё не успел свершить.

Первой от рук охотника пала птица, к которой он взобрался по ветвям, направив своё копьё точь в тело, что с кряхтением взвалилось на землю. За птицей пал сын Дамбалы - массивный змей, посягнувший на добычу клыка и поплатившийся за то своей жизнью и плотью, кои стали наградой Ру за принятие судьбы. Первую ночь он провёл без сна, собственно, как и последовавший за ней день, по довершению которого клык без сил взвалился на ветвях крупного древа, истощив себя в вечной погоне за жертвами, он и не смог заметить, как рябящие в глазах и полные тепла массивы переменили собой тёмные тона и хлад, тишина, различить в которой можно было лишь редкие удары капель о водную гладь. Он был в пещере, чётко ощущал тёмный камень под своими пальцами и был способен понять, что звук столь громок лишь из-за эхо, отражения пустоты, в которой он оказался. Юноша крикнул, приводя своды пещеры в беспокойство и.. Пробуждаясь. Резко поднявшись, он чуть не свалился с древа, но успел зацепиться за крепкую лиану, по ней же и возвратив себя к равновесию. Это было странным, не имеющим объяснения сном, что не казался сном вовсе и был лишён тех красок, которые ему приносили приятные сновидения или кошмары, он был попросту пуст как и сам клык вне того, ради чего он отправился в дикие джунгли. И то была не жажда охоты, а стремление заслужить право называть себя членом трайба Чёрного Копья.

Леру вернулся в деревню лишь на пятый день. Он попросту заплутал, но не сдался даже не смотря на все странности, преследовавшие его в пути. На звучание, отдалённо напоминающее раздирающий уши скрежет, переходящий в нечто более спокойное, но от того не менее гнетущее. На тени и свет, что будто бы стали противниками клыку, постоянно спутывая его и насылая ложные картины, уводившие со знакомых троп на те, что были полны неизведанного. Племя встретило своего собрата, а родители встретили своего сына, в то время как сам Леру был терзаем мыслями и попытками осознать то, что ему было недоступно и отныне стало преследовать.

Пелена кошмара

Юный клык мужал, ныне имея возможность именовать себя охотником за головами. Одним из тех, кто стоит на вечной страже своего племени от диких зверей, племён морских созданий и многого иного, что противостоит Чёрному Копью. С каждым годом ремесло тролля оставляло всё больший след на его поведении, воспитав в юноше такие черты как: терпеливость, расчётливость и самообладание, ставшее главенствующим для Леру'Хана. Навыки и он сам - росли, а вместе с тем росли и боли, истязавшие его голову с момента возвращения к племени. Изначально редкие, приходящие лишь в момент великих волнений - звучания вокруг лазурновласого обрели постоянство. Будь то тихие, или же отчётливо слышимые скрежетанья, голоса - вопящие и шепчущие, то не имело разницы, ведь в конце концов все они переливались в единую песнь, изводившую Леру до мгновения, покуда он не лишит себя бодроствования, как делал то много раз - снадобьем, за созданием которого стоял сам тролль, или же болью, приносимой ударами головы о древа. Во снах он находил избавление от голосов, но заместо них приходили картины и видения, имевшие схожесть с той - изначальной картиной тёмной пещеры в своей таинственности и попытках сокрыть нечто, будто бы хитроумные задачи, требующие не перевода одной из шести веток в ином направлении для сдержания баланса, а чего-то иного: действий и познания. И без того бывший частым гостем у жрецов и знахарей Леру начал всё чаще посещать их, пренебрегая, а иногда и попросту забывая о своих обязанностях, меркнувших пред главенствующей целью - избавить себя от всего этого, как бы тяжело то не далось, но избавить. Снадобья и ритуалы, молитвы милейшим Богам - всё то служило краткосрочным спасением охотнику за головами, находившему в блаженном дурмане не только спокойствие, но и время для раздумий над теми картинами, что являлись ему.

"Мне нужна она." - произнёс лазурновласый, поднимаясь с коврика, на котором и погрузился в забвение прямиком у алтаря с изображением распахнувшей перепончатые крылья летучей мыши. Он взял в руки второе орудие, коим заменял копьё - протяженный мачете, и направился с ним за территорию деревни.

Вернувшись к тринадцатым сумеркам, Леру'Хан сокрылся в хижине, заняв себя кропотливым трудом - ваянием древа, придаче тому формы, соответствующей и необходимой для ношения в дальнейшем. Юный клык не покладая рук вытёсывал и стругал, делал то до поры, когда инструменты не переменила кисть, коей он наносил на деревянную поверхность множественные узоры, а затем и символы, часть которых он вырезал на внутренней стороне и не имел понятия об их значении. Он просто знал и действовал согласно тому, как велели слышимые в бессонном бреду голоса. К следующим сумеркам тролль наконец довершил свой труд и долгие молитвы, что сопутствовали завершению работы его рук, давших своему владельцу вещь, ставшую тем самым избавлением, но одновременно с тем и знанием - раш'ка.

Время шло и сын Лек'Хана всё больше свыкался с тем, что ныне его вечными спутниками стали видения, иллюзии и голоса, настоящие голоса, а не скрежет в ушах, бывший ему мукой до поры, пока лик охотника за собой не укрыла ритуальная маска. Она стала его проводником на ту сторону - место так манившее дитя Чёрного Копья к себе, дабы принести тому знание и опыт, получаемые в долгих скитаниях в одиночестве. Боль его более не тревожила, как и бессонница, проблемой стало иное - определить то, что является реальным, а что ирреально, лишь навождение, за пеленой которого сокрыта истина. Как известно - жизнь требует перемен и они наконец настигли Чёрное Копьё, сосуществовавшее со множеством существ, населявших острова, названные в честь их племени самими троллями. В преддверии Третьей Войны одним из опаснейших врагов для троллей стали обитатели глубин, вышедшие на побережье - мурлоки, подчинённые морской ведьме, во славу которой они и приносили свои немногочисленные жертвы, которыми становились путники или же одинокие разведчики. Подобное было непростительно для троллей и между ними и мурлоками началась война, в ходе которой гибли многие, в особенности дети Сен'Джина, свято чтившие своего вождя и его сына - Вол'Джина, ушедшего в неизвестность вместе со своим другом Залазаном за несколько недель до прибытия людей и орков на острова Чёрного Копья. Объединившись с последними, вождь повёл своё племя на новую войну, ту, в которой у троллей джунглей были верные союзники, без всяких раздумий проливавшие кровь людей и мурлоков. Как и большая часть воителей племени, Леру'Хан был участником тех событий, так же попав в плен после разорения лагеря людей, ставшего для отпрыска Гурубаши настоящим праздником, ведь и в его голове чётко отпечатались сказы о войнах с людьми и их проклятым колдуном Медивом, в мгновение уничтожившим большую часть армии последнего из великих предводителей троллей джунглей. За радостью пришло и великое горе, отразившееся в пленении мурлоками, освобождении и утере мудрейшего бокора - самого Сен'Джина, принесённого в жертву морской ведьме. В тот момент все стоявшие подле умирающего вождя воители чётко уловили последние слова вождя:

- "Видения показали мне, что ты уведёшь мой народ с этого острова." - далее указательный палец старого вождя поднялся выше, к фигуре орочьего шамана в чёрно-золотых доспехах. Тралл, вождь Новой Орды и спаситель Чёрного Копья - вот кто этот герой.

Так и не застав возвращения сына павшего Сен'Джина, Леру'Хан распрощался с матерью и отцом, оставшимися на острове Чёрного Копья для того, чтобы помочь иным беженцам с погружением на корабли. Плавание, а после и скитания по пустошам Дуротара и полям Мулгора вместе с зеленокожими и тауренами научило тролля уважать их обычаи, что пусть и были слишком мягки для троллей, но не противоречили основам их жизни, от чего в каждой битве между союзниками всё больше крепли узы братсва, скреплённые пролитой кровью их врагов. Тролль уже давно являлся чем-то несоизмеримо большим, нежели простым охотником за головами, стал таковым после странствия длинной в тринадцать дней по просторам джунглей. Он не помнил всего того, что было им увидено или услышано, взято или отринуто, но точно помнил картину тёмной пещеры, в которой уже был когда-то ранее.. Перепутье из двух тоннелей на перепутье из десятков перекрёстков, шедших между ними и бывших в постоянном движении и лишь одном, отличном от них и наиболее тусклом среди всего великолепия, что источали и пророчили ему иные пути, ступить на которые он не решился. Пребрегая богаством, властью и великой силой - сын Лек'Хана преобразовался, наконец заимев возможность услышать и понять то, что до него столь долго пытались донести, доводя до безумия из-за незнания, неготовности клыка. Тени стали едины с ним, а вместе с тенями и свет, образовав тем самым союз знания и дара, что будет направляем в дальнейшие годы во благо исполнения целей, кои поставят пред ним великие Божества, слугой которых он стал в жизни и будет в посмертии. Таков путь темного охотника.

Вместе со становлением темным охотником Леру'хан всё более отчуждался от племени, так же, как то делало большинство из его побратимов. Их уделом было скитание, в котором они как исполняли требуемое Божествами, так и осуществляли необходимое Орде - разведывали и сообщали по возвращению о всём том, что было ими увидено. Особенно редким явлением можно назвать пришествие множества темных охотников, что происходили лишь в пору больших праздников или беды, которой стали люди под руководством Дэлина Праудмура. Они атаковали новый дом племени Чёрного Копья - Острова Эха, что были так родны с местом, породившим многие поколения клыков. Тролли смело бились за своё место в этом мире и не страшились погибели, ведь знали, что таким образом они отплачивали за все усилия, что были вложены в них мудрейшими. Знал о том и сам Леру, когда вместе с собратьями занимал себя саботажем деятельности войск людей, устраивая взрывы или способствуя взвешиванию голов разведчиков Кул-Тираса на ветвях во имя устрашения. Так и продолжалось до поры уничтожения части флота сыном Сен'Джина и героем Орды Рексаром, что спасли тем самым Чёрное Копьё как таковое.

Ветер перемен

После завершения войны между силами Новой Орды и Альянса в лице адмирала Прадмура, убитого в Тераморе, многие смогли вздохнуть спокойно, пусть и лишь на мгновение. Острова Эха были разорены, а многие не покинули знахарских шатров, пока иных так и не успели провести в мир духов с должными почестями. Для темного охотника долгом было сделать всё,
для того, чтобы племя в скорейшем времени возвратилось к своему привычному быту, приносящему куда больше даров для его владык, нежели может сейчас. Странствуя по островам, Леру использовал обретённое познание для исцеления раненных и больных, принося им облегчение золотистым сиянием, а иногда и отварами, ингредиентов для которых на островах было достаточно. Впервые за долгое время клык ощутил спокойствие, спокойствие истинное и ничем нерушимое, обретённое в прямой помощи тем, ради кого и был пройден весь его жизненный путь. Каждая охота, разговор и становление тем, кем он есть - всё то свершено ради Чёрного Копья и его блага, от которого в одночасье отвернулся близкий друг Вол'Джина и сильнейших из знахарей племени - Залазан. Недовольный Ордой, тем, что принёс троллям этот союз и удушаемый своими абмициями зул взрастил во многих презрение как к Орде, так и к наследнику Сен'Джина, подготовив почву к своему восстанию, в ходе которого острова Эха были утеряны, а половина племени подчинена тёмному вуду, сотворённому великим предателем. Для Леру'хана, для всех них это было подобно сокрушению, с которым теперь им и приходиться жить в мечтаньях когда-нибудь возвратить себе дом.

После участия в нескольких неудачных попытках противостоять Залазану и подчинённым им троллям, Леру'хан отправился в экспедицию Орды на территорию Тернистой Долины, где пребывал до поры до времени в изучении и постижении истории народа, давшего начало его племени. Вместе с экспедиционными силами клык Чёрного Копья занимал себя обустройством Орды на землях племени Гурубаши, участвуя в многочисленных походах, обеспечении удачной вырубки лесов батраками, а так же в боях как с дикой природой, что полнила эти места, так и собственной кровью, чьи истоки идут из влажных зарослей долины. Охотник многому здесь научился, более того - именно в Тернистой Долине он окончательно закрепил за собою принцип верности не столь гласу, воле которого он не может противостоять, сколь собственным убеждениям, что могут переменить метод исполнения, в конечном итоге всё-равно приведя темного охотника к желаемому.

Сиаме-Куаши

Чтобы стать тёмным охотником необходимо быть избранным и оказаться достаточно сильным духом для того, чтобы пройти все испытания, которые на тебя ниспошлют Лоа. Что же нужно для того, чтобы оказаться избранным среди избранных? Необходимо единство духа и крови, обретаемое по заслугам перед собственным племенем, и сын Лек'хана был благодарен признанию, которым его одарил вождь, когда включил в ряды приближенных ему воинов, званных Сиаме-Куаши в честь собственных исключительных способностей, продемонстрировать которые у Леру оказалось достаточно возможностей в пору внеочередного напряжения между людьми Терамора и Ордой.

В числе братьев-охотников и по наказу Вол'Джина, "Красные Тени" занялись распутыванием клуба из интриг и расхождений обстоятельств, рассказываемых теми, или же иными представителями обоих фракций; они шли по следу Культа Пылающего Клинка, ведомого демоном Змодлором. В силах отродья оказалось подчинить своей воле не только случайных рубак, пару владельцев придорожных кантин, но и генерала Баркса, чьё прикрытие оказалось достаточно надёжным для того, чтобы группа избранников Лоа переломала десяток копий перед тем, как добраться до него; засада в пещере, где обитал демон. Переметнувшиеся на сторону культа провожатаи и в конце концов целый экипаж корабля, на котором Баркс подплывал к Терамору для осуществления штурма - все это было преградами, что помешали Сиаме-Куаши осуществить ликвидацию прежде, чем на место прибыл тогда ещё бывший вождём Тралл, и казнивший раскрытого союзниками предателя.

В любом случае, их долг оказался исполнен, и распрощавшись друг с другом; сиаме-куаши вновь вернулись к бдению за племенем до той поры, пока свою голову не поднимет легендарный Зул'Джин, но это уже совсем другая история.

Многое было упущено пребывавшим в странствии Леру'ханом. Пусть он и продолжал нести службу Орде - тролль всё-так же был отчуждён от племени, представители которого за тот долгий срок смогли побывать на территории брошенного мира орков и одолеть могущественного Короля-Лича в Нордсколе. Враги всей Орды были повержены и Вол'Джин указал разнести весть о начале приготовлений к штурму Островов Эха, где приют себе до сей поры находил знахарь-предатель. Призыв к войне за родной дом достиг и ушей лазурновласого, что отбросив все свои дела в Тернистой Долине, направился в Дуротар на ближайшем дирижабле. Познакомившись с советницей вождя - Ванирой, а так же иными отличившимися соплеменниками, тролль достиг деревни Сен'Джин уже к моменту завершения обустройства, в котором приняли участие все: от троллей и до эльфов крови, что были столь же немногочисленны, сколь и отрекшиеся. Единство союзников в трудный час воодушевляло, и в месте с тем воодушевлением клык направился на Острова Эха, будучи ведомым сыном мудрейшего Сен'Джина. Как и предполагалось - бой за дом Чёрного Копья был тяжек, и в нём воителям предстояло противостоять не только подчинённым тёмным вуду Залазана соплеменникам, но и воскрешённым им же мертвецам. Враг превосходил, но был сметаем подобно куче залы, и всё ради достижения цели, коей стала встреча с самим зулом, что в силе своей возвышался над всем и каждым из присутствующих. На столько, что одного его заклинания хватило для того, чтобы лишить возможности к движению великую толпу, над которой он начал насмехаться, а в частности насмехаться над некогда близким ему другом - Вол'Джином. Для Леру это был момент отчания, отчания, в котором троллю послышался голос. Один из множества - доселе незнакомый и столь дурашливый, что казалось будто бы это притворщик ласкает его слух. Бвонсамди явился на зов Вол'Джина и был услышан не только каждым тёмным охотником, но и всеми присутствующими. Великий Лоа, сторожащий ту сторону одним щелчком оборвал жизнь могущественного предателя, раскидав просторы тела Залазана по острову, на котором и произошла их встреча. Вместе со смертью зула Чёрное Копьё наконец вернуло себе дом, который столь давно утеряло!

Оставшись в пределах деревни Сен'Джин ещё на несколько месяцев, Хан стал свидетелем множества событий, в числе которых явление бывшего аспекта земли - Нелтариона, а так же становление вождём Орды Гарроша Адского Крика, которого сам Леру уважал за воинскую доблесть и честь, видя в этом орке одно из олицетворений народа Дренора. Каким же разочарованием для тролля стала весть о предстоящей дуэли между ним и Кэрном Кровавое Копыто, которого тёмный охотник безмерно уважал, зная о вожде тауренов ещё с поры прибытия в Дуротар после нахождения единения с Ордой Тралла. Под началом воеводы шу'хало тролль прошёл не один бой, в особенности во время противоборства кентаврам, воинской культурой которых сын Лек'хана истинно восхищался, удостоив черепа павших от его руки воинов места на своём копье в качестве украшения. Наверное, нельзя измерить боль, что он испытал при виде того, как двое великих схватились в бою, и как один из них пал от жалкой раны, подставив тем самым свою шею под лезвие Кровавого Воя.

Завершение дуэли между Адским Криком и Кровавым Копытом стали для Леру'хана новой ветвью, в которой он впервые за долгое время вступился за представителей иных народов Орды в великих масштабах, кои имели дни ведения боёв за Мулгор, где свой оплот устроила Магата Зловещий Тотем. Это были дни боли и побед. Первое от необходимости лишать жизни столь близких к мысли единения с природой, а второе же от успехов, одерживаемых силами наследника Кэрна из раза в раз. Последняя схватка, где Леру принял участие - это битва за Громовой Утёс, после которой тролль возвратился в Сен'Джин без всяческого желания покидать соплеменников, деливших с ним долгие вечера и плясы, а так же премудрости и поверия в них заключённые. Хорошее, даже более - одно из лучших времён для темного охотника, через время вновь обратившегося к странствиям.

Лонгстори о персонаже и весь описанный выше временной период:

Изрешетившие небо листья разошлись по сторонам, пропуская сквозь себя трёхпалую ладонь цвета бледной лазури. Тонкая и нежная — она показывала юность клыка, вьющийся волос которого ещё был столь короток, что вздымающийся к небесам ирокез как у многих его собратьев оставался самозабвенной мечтой. За ладонью, сцепившейся на крепкой ветви показался младый лик, поросший первыми следами истощения от долгого скитания в джунглях. Разумеется он бывал в них и раньше, бывал по дню и по два дня, но всегда в сопровождении матери с отцом, или же иных более сведующих в выживании собратьев. Сейчас же оставался лишь он, его копьё, каменное острие и часть древка которого была выкрашена смолою в чёрный, а также ложная тишина хищных зарослей. Оказаться в них ему не посчастливилось волей испытания, данного юноше племенем для подтверждения его силы с уменьями. Для подтверждения того, что по истечению шести лет жизни своей йокут действительно достоин именовать себя членом Чёрного Копья.

Дерево, на ветвь которого тролль взобрался – оказалось пусто. Ни повисшей змеи, что могла стать лёгкой добычей и более чем сытной пищей, ни сочных плодов, собой способных утолить не только голод, но и жажду. Последняя давала знать о себе особенно чётко, от чего лазурновласому приходилось чувствовать неприятную сухость, со временем перетекающую в жжение. Осмотревшись по сторонам, взглянув на мягкую землю под деревом и убедившись в том, что никто не притаился в распластавшихся под его ногами папоротниках – он прыгнул вниз, да чуть прищурил глаза, дабы подавить страх и насторожение, отчаянно рвавшиеся наружу. Прыгнув, тролль не почувствовал земли под своими ногами ни через несколько мгновений, ни через десяток, если не более того. Приятные потоки влаги всё ещё били ему в лицо, как и лёгкие дуновения ветра, сопротивлявшиеся падению, произойти которому было не суждено. Глаза юнца распахнулись так широко, как только могли распахнуться. Он не заметил, не понял того, что произошло. Заросли потускнели, обратившись угрюмыми камнями, в расселине меж которых тролль и стремился вниз. Бесконечно долгим было его падение, в котором сердце билось столь часто, что сам детёныш бы не удивился, если бы оно выскочило из груди, прервав его мучения, вызванные страхом за собственную жизнь. Рука тролля не выпускала копья и собрав остатки воли своей он с изогнутым предплечьем направил то вперёд, пытаясь уместить орудие так, чтобы оно хоть на миг прервало его полёт.

Так и произошло. С дрожью дерева, со звучанием пружинящего древка – руку юноши выбросило инерцией, но она удержалась, хоть и плечо было безнадёжно изувечено, запав куда-то к ключице по воле произошедшего. Подвывая и хрипя от боли с залитым слезами лицом, короткий клык потянулся к спасшему его орудию второй рукой, тем самым давая себе хоть малейший шанс на дальнейшее удержание. Взгляд же не отрывался от вырезанной его руками побрякушки: маски тики, размером не больше его собственной ладони. Её сдерживала у острия древка перевязь из верёвок, разукрашенных в белый, алый и лазурный цвета. Подобное отсылало на цвета племени Чёрного Копья, ради близости к которому он и держался за свою жизнь, хотя мог сдаться уже десятки, если не сотни раз. Увидев нависающий над ним уступ, что резко проявился из неоткуда, тролль попытался подтянуться на орудии, вспрыгнуть, достигая места своего спасения, но этого не произошло. Древко переломилось и он упал в бездну, в последние мгновения ощущая лишь силу удара и боль, пронзившую его при столкновении с водной гладью. Холодную влагу, которой она окропила его пред забвением.

Содрогнувшись, жилистое тело возмужавшего со всё новыми сезонами дождей клыка подвело его голову к ветви, о которую он, разумеется, ударился со всей силой, впоследствии падая в обжигающие крапивы, вылезти из которых было сродни тому, чтоб окунувшись в горучую смесь ощутить нежное соприкосновение с водой. Со стороны послышался смех. Нет, вовсе не простой смешок, а истинный гогот из сразу нескольких глоток.

— Снова… – судорожно пробормотал себе под нос тролль, ощупывая буквально пронизанное холодным потом тело, которое к тому же спешно охватывали новые ощущения от жжения крапивы. Неприятно, но терпимо, особенно после всех тех травм, через которые он прошёл за первый десяток лет своей жизни. С момента прохождения испытания прошло уже четыре года и жизнь его истинно сильно переменилась… Об этом ещё предстояло подумать в очередной раз, а пока – голова юноши дёрнулась, скорее интуитивно, нежели намеренно отзываясь на произнесение его имени кем-то из соплеменников.

— Пха-аха! Леру, ты снова выползаешь из самого глупого места и визжишь как юный раптор в драке со своими братьями! – слова, как и настрой юного клыка были полны детской беззаботности. Всё же, а даже сейчас он вместе с упоминаемым им Леру оставались детьми. Хотя, то скорее уже можно назвать подростками, если среди троллей вообще есть такое понятие.

— Кажется, Секу, он снова сбежал от своей ма и па. – напоказ промолвила юная девушка, собранные в «ананасовый» хвостик волосы которой пылали жаром солнца.

— Да и не важно откуда он сбежал, да и куда сбежит – тоже. – отмахнулся тролль от рыжевласой, проделывая кивок головой в сторону, да после проговаривая: — Идём, бездельник. Маста Унг’бве просил меня с Чури обтесать, да уложить на древка десяток камней. Сказал найти и тебя, да только делать этого не пришлось – ты сам появился. А мог и не делать этого.

Выходящий из-под насупленных бровей взгляд Леру обратился к Секу, возвышавшемуся над ним даже тогда, когда Леру поднимался на ноги, пока в остальное время он предпочитал пребывать полу-согнутым, аль на корточках – без разницы. Так ему было удобней и не чувствовалось ноющей боли в спине, появившейся после неудачного падения на прошлой охоте, да и после падения уже утром этим легче как-то совсем не стало. Видение, увиденное им, разумеется, голову тролля не покинуло от слова совсем. Оно было не первым, но и не последним, в чём тролль имел полную уверенность, пусть и всё-равно удивиться при следующем подобном случае, перетекающем в обыденность с момента как он прошёл испытание ещё четыре сезона дождей тому назад. Опомнившись, клыкастый молчаливо кивнул, как бы намекая на то, что готов следовать за соплеменниками.

— Почему ты ушёл? – вопросила у него Чури с нескрываемым интересом во взгляде зелёных огоньков глаз.

— Мне хотелось тишины. – он солгал. Делал подобное уже множество раз, когда ему задавали вопросы, дать чёткого и внятного ответа на которые клык вовсе не мог. Как объяснить что каждую ночь сны его обращались в кошмары? Как объяснить что они заставляют его просыпаться среди ночи по нескольку раз, а то и того больше? Никак, Леру попросту не мог сформировать мысль, высказать которую искренне желал, но не мог. Для него подобные было необъяснимым, как необъяснимым оставались и скрежеты с бряцанием, доносившиеся до него за пеленой снов ровно также, как доносились и расплывчатые образы. Тени, скребущиеся в ночи и среди дня, аль пятна чистого света, переливавшиеся с близкой им лазурной дымкой – не важно. Всё оставалось непонятным и всё мучало его сильнее всякой боли, истощая не тело, но разум.

— Так ушёл бы за дом! – воскликнула она со смешком. – Зачем было уходить непонятно куда за сорок шагов от деревни? Так ещё и без всего, даже без кинжала! Смерти своей что-ли хочешь, Леру? Джунгли это наш дом, но и место испытаний, так к чему ты полез в них подремать и вовсе не подготовился?

— Она задаёт верные вопросы, дурная ты голова. Зачем ушёл? Зачем и следы свои прятал, что мне пришлось по примятой траве и вкусу гниющей листвы что ты примял выискивать.

— Я не делал этого… – с недоумением произнёс юноша. Как и его собратья – он был охотником, пусть и юным. Тем не менее, он действительно не помнил чтоб пытался хоть как-то скрыть себя, или же делал то неосознанно, как многие разы до. – Да и если бы хотел, брат, не думаешь ли ты, что не нашли бы вы меня будь даже свет Солнца на вашей стороне?

— Очередные бредни, пф-ф. – Секу пренебрежительно отмахнулся. – Пусть зулы и просят нас проявлять терпение к твоим странностям, хвастовства я терпеть не буду, Леру.

— Да-да, вот правильно он говорит! – поддакивала ему Чури. – Ты ведёшь себя непонятно как и сам часто не понимаешь что делаешь. Это раздражает, а некоторых гневит! Меня например!

Несколько минут они шли в полном молчании, а девушка задрала нос ввысь, как бы радуясь тому, что смогла заставить соплеменника подумать над своим поведением. На деле же Хан попросту увлёкся наблюдением за птицей, метавшейся среди ветвей в почти что следовании за троицей детей Чёрного Копья. На мгновение он ещё более ссутулился, подбирая с земли отпавший корешок, да сдёргивая с того выпирающую пору, что и отбросил к птице, не обратившей на подобный жест внимания.

— Я приношу пользу ровно также, как приносите её и вы. Не оскорбляю мудрейших и пытаюсь сделать всё, что в силах моих. Делаю даже тогда, когда руки стираются от усталости и боли. – речь клыкастого была более чем серьёзна. Да, он был юн, но тем не менее был способен и высказаться, особенно в момент подобных его принижений из-за перемен и их последствий, проявивших себя после пришествия из джунглей те долгие четыре сезона дождей назад.

— Бивни у тебя ещё не выросли так говорить. – чуть ли не плюнул словами в его сторону Секу, чуть оборачивая голову. – Все мы меняемся, а ты остаёшься таким же дураком, как был им всегда. Дёргаешься почём зря, оборачиваешься без толку и делаешь то, чего делать не должен. – на лице охотника показался малый оскал. Он не без причин так относился к соплеменнику. Всё же, а тролли были злопамятны.

Приятный запах благовоний доносился из шатра знахарей, в то время занятых проведением какого-то ритуала, призванного не умилостивить духов, но принести бодрость собратьям, которые смогут уловить развеиваемый ими аромат. Снаружи же бегала детвора, хотя чего тут – почти каждый из них уже прошёл обряд становления и гордо ступал вместе со взрослыми на охоты в глубокие джунгли, дальше зарослей, видованных ими когда-либо. Юные моны и ву’моны занимались кто чем: одни бросали под ноги себе клинки, прочерчивая теми грани и пытаясь таким образом забрать себе наиболее весомый кусок очерченного ранее круга, иные же переговаривались и ластились друг с другом. Жизнь кипела своим чередом и Леру’хан был её частью. Отречённой, пребывающей в нескольких шагах от общих групп, но частью. Троллю просто было более спокойно не участвовать во всём этом, а наблюдать и изредка слушать, даже если подобное грозило ему очередным обострением жуткого скрежета в ушах, проявлявшего себя ни с того ни сего. Достаточно было малого волнения или неаккуратного вопроса, заданного самому себе, как в голове начиналась настоящая какофония звуков, разобрать которые не представлялось возможным. Во многом из-за этого юный Леру был чем-то на подобии изгоя среди равных ему в возрасте, но вместе с тем это отчуждение и помогало ему избегать ещё большей боли.

— Ха, Секу! Какой он красивый! — донёсся до тролля женский возглас, за ним и ещё несколько.
Обратив свой взгляд к названному соплеменнику, охотник, перешагнувший свой седьмой сезон дождей оторвался от раскладывания камешков на песке в каком-то ясном одному лишь ему порядке, да прихватил с собой несколько, раскладывая те по мешкам исходя из своего видения того, как каждый должен располагаться в определённом мешочке. Его привлекла вещь, которой собрат хвастался: череп нетопыря. Красивый, очищенный от кожи и лишённый царапин. Он просто почувствовал, что эта вещь ему нужна, а почему – понять вовсе не смог. Может, то было от большой любви к детям Хир’Ика – Лоа-нетопыря, в мудрости поклонения которому Леру пытался найти успокоение, а может и ответы на вопросы, ответить на которые самостоятельно он не мог. А может на то были какие-то другие причины. Пройдя через роящихся и занятых играми одногодок, лазурновласый оправил заканчивающуюся нелепым хвостиком причёску и поприветствовал Секу, на фоне которого он сам выглядел не то хилым, не то просто бестолковым, особенно из-за просьбы, с которой он к нему обратился.

— Секу, дай мне эту вещь. – палец Леру хотел было уже коснуться черепка, как был отбит строгим ударом ладони.

— С чего бы мне тебе её давать? Я нашёл её когда мы вместе с моим па забрались так глубоко, что смогли поглядеть на мурлоков, роящихся у пещеры, это моя находка! – прижав к груди черепок, клык отрицательно помотал головой.

— Я дам тебе свои ракушки и камни, Секу! Ты ведь говорил что тебе нравится то, как они поблёскивают! – вытянув из мешочков горстку поблёскивающих камней, да мелких клыков, Леру с мольбой в глазах взглянул на юного охотника. Он не знал: Зачем? Почему он так хочет эту вещь? Но он хотел её более всего и был готов отдать за неё то, что у него было, а как иначе?

Взамен на предложение последовал толчок, от которого клыкастый повалился на землю, болезненно морщась и выпуская из рук всё что в них сдерживал. Камушки, когти и кости – всё разошлось по сторонам.

— Мне вообще не нужны эти вещи, уходи и продолжай бормотать себе под нос как всегда то делаешь, с тобой всё равно и говорить никто не хочет!

Со всех сторон полился смех, и лишь стоявший где-то в отдалении взрослый мон с интересом наблюдал за происходящим. Всё же, а подобные моменты чётко показывают истинно слабых: тех, кто неспособен даже оскалиться на унижение, а трусливо подожмёт хвост, уйдя в сторону. Не таких клыков воспитывает Чёрное Копьё и охотник Унг’бве желал подтвердить это для себя ещё раз.

— Зачем ты это сделал? – подняв голову, Леру прошёлся ладонью по лицу, запачканному землёй грязью. – Ты мог просто попросить меня отстать, Секу! Мы же племя, брат! Даже рапторы не грызут свою кровь в гнезде!

— Они едят слабых, пустоголовый. – парировал он слова Леру’хана, после отмахиваясь от него. – Прочь!

Тролль не развернулся по указке ровесника, но и не показал готовность к схватке. Просто пошёл чуть левее него, накренив голову к земле и прикрыв уши руками от накатившей боли. Не от толчка, а от шумов, спутывавших и скребущих его изнутри. Шумов, прекратившихся тогда, когда он взглянул на палку, лежавшую подле остывшего кострища. Леру взялся за неё, перехватив одной рукой и в размахе обрушил на плечо Секу, заставляя его покачнуться. Было ли это подло? Возможно. Тем не менее, Леру действовал так, как был научен. Сила в этот миг была на него стороне и он использовал момент, перехитрив и введя в заблуждение бахвалившегося клыка. Сделал то почти что неосознанно.

— Гра-аха! – послышался болезненных всхлип. Покачнувшись, Секу заметил что черепок выпал из его рук, а девушки с которыми он общался – отошли. Прошло несколько секунд пред тем, как он получил новый удар. На этот раз то был тычок в грудь палкой, за которым проследовал резкий удар стопою по лицу от возвысившегося над ним в прыжке Леру’хана. Славная гибкость клыкастых показала себя достойно и не успев опомниться Секу уже оказался на земле.

— Я такой же, как и ты! – жалостливо вскрикнул Леру, вновь подхватывая палку, да вознося ту над головой своей, да головой Секу. Пара грузных ударов под затылок и тот бы однозначно погиб.Леру это знал, ведь уже делал подобное со зверьми. В груди колотило, как колотило при каждой охоте, когда юнец встречался с могучими зверями, а руки уже готовились свершить желаемое, как чувство вины ударило ему в голову, нахлынув нескончаемым потоком мыслей. Секу – его брат, кровь от крови Чёрного Копья. А это – лишь драка, простая драка, в которой он осмелился подумать о столь ужасном поступке. Палка была выпущена из рук и Леру’хан взвалился на колени, хватаясь обеими руками за свои волосы, за черепок нетопыря, из-за которого всё произошло. Тем временем особо близкие Секу юные клыки вступились за собрата, стали забивать Леру ногами и руками до момента, когда очередное попадание не выбило его из сознания.

— Да, Секу однозначно есть за что не любить меня. – с усмешкой произнёс тролль, пребывавший на ветви дерева в полном одиночестве тихой ночи, что как и многие другие – была проведена вдали от дома. Он лишь недавно вернулся с охоты и сейчас мог себе позволить раздумья, разглядывая потрескавшийся за долгие годы черепок нетопыря. С того разговора на пути в деревню прошло уже семь сезонов дождей, а с драки, где и был получен разглядываемый им трофей – и того больше. Он хотел уже вернуться к своей ма Ашан’Ти для того, чтоб помочь ей с разделкой тигра, приволоченного им ещё днём, да только… Даже сейчас случайные мысли побуждали его к действиям, которые любой иной не совершил бы. Оправив ремешок, за который держалась сумка с копьями – Леру перевёл её вес на соседнюю ветвь, а сам в свою очередь повис на ветви собственной, сцепляя тело голенями и перекрещивая руки на груди, словно нетопырь, готовившийся ко сну. Но спать охотник не собирался, вовсе нет. Его нутро говорило о близости кого-то, вопило о нём будто шестое чувство, что себя оправдало в момент когда лазурноволосая голова дёрнулась назад, подмечая фигуру, скрывавшуюся среди папоротников.

— Меня непросто услышать, Леру’хан. – донёсся до него глас тролля, вышедшего на лунный свет, что тут же поспешил осесть на алом ирокезе, вздымавшимся к небесам.

— Но именно тому ты и учил нас, маста. – взгляд Леру всё ещё задевал собою Унг’бве даже тогда, когда тролль кривил торсом при взборе обратно на ветвь, дабы схватить суму с копьями и после покинуть древо, вернувшись на землю.

— Учил, как и учил не нагромождать себя множеством трофеев. Они выдают тебя при каждом движении, особенно когда их столь много, юный клык. – мужчина бросил взгляд на представшего пред ним юношу, почти что голое тело которого укрывали множественные амулеты и цепочки, да даже волосы его умещали в себе несколько подвесок. Этот клык явно был больше похож на ритуалиста, чем охотника, хоть таковым и не являлся. Впрочем, странностей вроде произвольных одёргиваний у Леру было также хоть отбавляй.

– Провидец Ванджи хочет видеть тебя, просил меня провести к нему.

— Но он же слеп, — без усмешки, но всё же с шутливостью произнёс юноша. Как-никак, а смеяться над мудрейшими даже при их отсутствии было крайне неблагоразумно.

Наставник так ничего и не ответил своему ученику. Одному из таковых, все же, а именно на плечах Унг’бве во многом и возлежала обязанность воспитывать юных охотников. Тролль кивнул, попросту развернувшись, да устремившись обратно под покров зарослей, покуда Леру поспешил за ним.

При мягком свете жаровень внутри хижины знахаря голубая кожа троллей казалась на тон темнее, а каждая капелька пота легко поблёскивала, скатываясь всё ниже, дабы стать единой с одеяниями, либо же пасть на деревянный пол, обильно усыпанный сеном и не имеющий всякий излишков вроде спальных мешков. Даже почитаемому троллю было достаточно подстилки. Внутри помещения находилось трое: Леру’хан, позвавший юного клыка провидец Ванджи и творец ве-ве Дари, некогда отдавший свой язык в дар Хетиссу, пред которым провинился, оскорбив того. В отличии от остальных Леру не сидел, он лежал на животе, подперев подбородок свой обеими ладонями и вздрагивая каждый раз, как тела его касалась тонкая игла, умещённая на протяжном инструменте, представлявшем собой тонкую дощечку, по которой наносились удары какой-то тростинкой, вынуждавшей предмет чеканить об кожу тролля, оставляя на той следы чёрной краски. Техника нанесения ве-ве никогда не была уделом слабых. Сам клык, что проходит через нанесение, как и художник, что имел неограниченное пространство творчества должен был готов не только физически, но и морально. Поведением своим юный охотник мог поразить некоторых. Никакого писка, никаких эмоций, выдержка, которой славятся клыки. Многие верещали от касания игл, а после и лезвий, но только не юноша, мысли которого были полны раздумьями и попытками осмыслить слова зула, доносившиеся до него нескончаемым потоком в процессе нанесения на тролля узоров.

— Ухо остро и не слышно в ночи, как крадётся он к зулов шатру желая ответы на вопросы свои подслушать. – произнося слова на стихотворный манер, слепой провидец шествовал вокруг клыкастых, сдерживая в руке своей подобие кадила, распространявшего по помещению терпкий аромат дурманящих трав. – Знания боль его облегчают, а близость с семьёй даёт ей крепчать. Не видит он троп, что проторены другими, но следы ему зримы, как зрима и боль собственной души, что он унять не может. Сомнения, страх и кошмары терзают юный ум. – остановившись, Ванджи обернул голову, а вместе с тем и взгляд серых зрачков на Леру’хана, чего сам клык не заметил. – Ты близок с племенем, но вместе с тем и отдалён. Любишь кровь свою превыше себя самого. Когда ещё видеть глазами своими я мог, то видел и это. Как мог ты боль причинить брату своему, но вместо того предпочёл принять десятки ударов близких ему просто за то, что вину чувствовал за свои думы.

Тролль поднял голову на провидца, что всё говорил и говорил, а слова его находили отклик. Не словестный, но внутренний, будто бы Леру’хана читали как рукопись знахарей, многие из которых сам тролль изучал тайком пробираясь к тем, дабы хоть как-то попытаться вывести себя из плена навождений. Почему-то за все годы ему ни разу не пришла мысль обратиться к мудрейшим напрямую с вопросами об этом… Всё окольными путями и никакой прямоты, как постепенно спутывалась речь его собственная под весом полученных знаний и неспособностью высказаться как-либо иначе, чем запутанно и далёко. Так в большинстве случаев.

— Тени шепчут, но ты не слышишь. Шепчут и те, что вне их таятся, желая донести слово своё, но ты не слышишь. – уже более тихо произнёс то Ванджи, склоняясь к Леру и после начиная шептать ему на ухо. – В Изначальном Доме ты найдёшь ответы на вопросы, что так желаешь знать. Там ты облегчишь боль, ведь тебе подскажут как сделать то. – уловив непонятливый взор юного охотника, зул продолжил. – Но ничего не будет просто так. Твои заслуги и решенья – будущего и настоящего мудрость – всё то подскажет тропу, что приведёт тебя назад. К Чёрному Копью.

— Эт-то… – голос тролля вздрагивал, всё же, а когда в тебя тычат иглой сдерживать речь крайне тяжело. – Испытание? Вновь?! – не возмущение, но вопросы возникли в его словах.

— Не задавай лишних вопросов, юный Леру’хан. Дождись момента когда обретённые тобою крылья смогут распахнуться в ширь и иди. Молча, взяв с собой лишь собственную решимость. Или же останься со своей болью и незнанием. Это твой выбор, один из них.

— Могата сделала свой выбор, предав нашего вождя. – по юрте разнёсся глас могучего таурена Хогора Приливного Тотема. Он был облачён в лазурные одежды, говорящие о его близости со стихией воды: спокойной и ласкающей своим касанием, но вместе с тем и способной смести любого в порыве гнева обратившись громоздкой волной. Навес под которым этот шу’хало расположился вместе с ещё одним собратом и троллем находился в лагере Орды у Громового Утёса. Здесь друзья и союзники Бейна Кровавое Копыто готовились помочь юному Вождю в свержении подлой предательницы Могаты Зловещий Тотем.

Для Леру’хана таурены являлись близкими друзьями и в какой-то мере представляли собой его самого: лишённого столь явной жестокости и более спокойного, даже… Более благородного, чем сам тролль вряд-ли мог отличиться. И нет, он не являлся одним из тех «синих тауренов», коих собой представляли его соплеменники, столь сблизившиеся с обладателями рогов, что стали подобны им по мировоззрению. Во многом аргументом к отличию охотника являлся его внешний вид, собой способный устрашить многих. Он был облачён в простые ткани, что во многих местах имели расселины или же протёртости. Тем не менее – они являлись лишь крупицей из великого океана атрибутов, носимых троллем в постоянстве. Фетиши, перевязи ветвей и костей, совмещённые с вырезанными из древа фигурками и масками тики размером с ладонь, кои украшали перетягивающийся через его торс ремень, за который некогда была закреплена сумка для метательных копий, а ныне лишь эти предметы ритуалистики, один из которых был перевязан белой, синей и алой нитью. Это был тот самый талисман, что он прикрепил к своему копью когда отправился на обряд инициации. Перечислять всё это множество, включающее и черепа, усаженные на выпирающий элемент наплечника вместе с лезвием камы можно до бесконечности. Суть остаётся одна – клык обрёл их вместе с тем, как обрёл ответы на вопросы, которые он так желал. Обрёл их в Изначальном Доме, где пройдя испытания обратно к племени вернулся не отчуждённый юноша, а тёмный охотник, помазанный таинственными духами Лоа на служение их воле.

После тех событий прошло не то, что множество дней — прошли целые годы, что Леру ранее исчислял в сезонах дождей, коих у себя насчитал уже двадцать один. Тролли Чёрного Копья уже успели пройти через многое, вновь утеряв свой дом, но обретя дом новый в лице Орды, раскрыть суть и понять которую клык смог лишь пройдя с ней сквозь Степи и Дуротар к благополучию. Его подобию, что из раза в раз пытались помрачить предательства и интриги. Можно сказать, за множество схваток бок о бок с новообретёнными союзниками Леру стал воспринимать их почти также, как воспринимал и своих соплеменников, по крайней мере так было со всеми кроме гоблинов, эльфов и отрекшихся. Уж слишком они были разными.

— Леру’хан, — обратился к нему сидящий напротив шу’хало, протягивая длинную трубку, в выпирающий элемент которой были забиты кружащие голову смеси. – Я рад видеть тебя после столь долгой разлуки. И рад, что твои извечные странствия в поисках мудрости ваших Богов прервались ради того, чтоб помочь нашему народу.

— Маруук, Хогор – братья мои. – тролль обратился к тауренам, перенимая у одного из них трубку, дабы поднести к ещё не тлеющим травам прошедшую через жар ветвь и воспалить дурман, одновременно с тем начиная прикуривать его. Выпуская клубящуюся дымку из рта без всякого кашля, кой после послышался со стороны рослых заступников Кровавого Копыта. – Волей могучих духов и стремлением моим является защита дорогих мне. Тех, за кого я без заботы о себе самом прикрою грудь, как делал множество раз. Тех, ради кого начертанные темной краской крылья будут распахиваться в полёте до врага. – выдержав краткую паузу, тёмный охотник невольно продрожал. Для него подобный тик был обыденностью, после которой слышался треск всех нагромождённых на него амулетов, превращавшийся в своеобразную песнь. – Я могу быть вдали, таиться среди теней лишь слушая и ожидая момента, но таков мой путь и я рад что в нём одна из троп привела меня сюда – к семье, как семьёй для меня является Чёрное Копьё.

— Кха-х-ха… – прокашлявшись после очередного вдоха дурмана, Хогор добродушно улыбнулся.
– Знал бы ты тролль о том, как сложны твои речи. Не проще ли было сказать что любишь нас, как любишь племя своё? – за сим храбрец тауренов испил из чаши, укладывая ту на столе ближе к себе, нежели та стояла ранее.

В ответ на слова союзника Леру усмехнулся. Его рука невольно потянулась к чаше, из которой испивал Хогор. Он уставил её на прежнее место и после заговорил, будто бы ничего не произошло:

— Хотел бы я дать тебе ответ, Хогор. Но у меня его попросту нет. — тролль развёл руками по сторонам, да уродливо улыбнулся из под ритуальной маски, кою чуть задирал лишь тогда, когда ему хотелось пить, есть или же внести дурмана в лёгкие. Она стала фактически истинной его личиной, а вместе с тем и опорой, выкрашенной в фиоловый, алебастровый и голубой с красным. Раш’ка – вот название этого ритуального предмета. Он носил и носит его на себе с момента становления теневым охотником и потери островов Чёрного Копья по вине морской ведьмы Зар’джиры. Не из желания сеять страх во врагов, но из желания указать на то, что с момента потери первого дома Чёрного Копья ему предстоит долгое странствие. Благодаря ней же тот скрежет и рокот что терзали его ум вместе с расплывчатыми образами стали намного ясней… Это был шепот духов и их обличия, что они желали донести до Леру. Духов, среди которых шепот Лоа был особенно ясен.

— А чего это ты её сдвинул? – после очередной загадочной фразы тролля Маруук взглянул на чашу, кою тролль, как он и сказал – сдвинул.

— Я ничего не двигал. – ответи Леру’хан.

— Да нет же… Сдвинул. – Хогор вновь взялся за чашу, отпивая из неё и отставляя в сторону, подальше от Леру.

Двупалые стопы пронырнули ближе к храбрецу тауренов. Тёмный охотник взирал на союзников с непониманием сказанного ими, покуда рука его тянулась к чаше, вновь сдвигая её на прежнее место. Точь в точь и не на сантиметр левее или же правее.

— Вот, опять сдвинул! – воскликнул Маруук, буквально расхохотавшись после подобного. Вместе с ним засмеялся Хогор, а вместе с Хогором и сам Леру’хан, заметивший сделанное им лишь тогда, когда мягкая лапа таурена улеглась поверх его трёхпалой.

Вместе с Хогором и Марууком тёмный охотник провёл целый день и ночь. Они переговаривались, ведая друг другу истории из прошедших дней, что друзья не застали вместе, а также вспоминая те, где они стояли плечом к плечу в ожидании преград, преодолеть которые им предстояло единым стягом. Огненная вода, дурман, раскуриваемый из одной трубки и гогот, расходящийся по юрте – вот чем являлись минуты перед битвой за Громовой Утёс, в которой истинные сыны Орды одержали победу, изгнав предателей и принявшись восстанавливать прибежище шу’хало. К горести самого Леру он должен был покинуть их, как покидал и каждое из прибежищ когда все обязанности будут исполнены. Вместе с первыми тенями тролль направился в сторону деревни Сен’Джин, а от-туда в дальнейшие странствия, в которых он будет черпать каждую из крупицу знаний, что способна помочь его семье, племени, которому он столь предан. Поступками и службой Богам которыми он был помазан Леру сможет унять терзающий шепот незнанья.

— Таз’динго! За Чёрное Копьё! – послышалось от одинокого путника, шествовавшего среди холмов Мулгора.

Вслед за тенью

Отчуждение как таковое никогда не длиться долго, особенно в Азероте - мире военного ремесла и катаклизмов, постоянно ведущих мир к тем, или же иным переменам, в рамках которых и был вынужден действовать тёмный охотник. Став свидетелем множества войн, в том числе и на неизведанном материке, имя которому Пандария, тролль ещё раз убедился в мысли, гласящей о необходимости спокойствия. Баланса между конфликтом и беззаботным бытием, нахождение которого с каждым разом становилось всё сложнее. Своеобразным апогеем всего этого стало пришествие Пылающего Легиона.

Первой схваткой с порочными созданиями были события Расколотого Берега. Неумолимой поступью демонические когорты покидали чертоги Гробницы Саргераса, у которых их и встречали защитники из числа Орды. Для юного клыка каждый такой бой был величайшей честью, моментом величия, в котором он мог делить поле брани с истинными героями, с самим наследником Сен'Джина, во служение которому он поступил ещё в ином мире, став членом так называемого "Копья Вол'Джина". К сожалению, как бы не были велики усилия - победа была слишком призрачна и последним знамением обратного ей исхода стала гибель вождя от, казалось бы, столь тривиального удара со стороны демона. Рог войны затрубил, оглушая своим гулом даже тех, кто мог затеряться в шумах битвы - Орда была вынуждена отступить.

— "Ов'ва, мудрый джин! Пусть охота твоя на той стороне пойдёт племени на пользу, иначе никак!" - такими словами клык проводил великого тёмного охотника на ритуальной процессии, где тело Вол'Джина было отдано на съедение пламени.

Как и в каждой войне до того - сын Лек'хана выступал в качестве умелого разведчика. Добытчик информации и диверсант в купе с такими же умельцами способен сделать многое, особенно, если к тому приложить усердие, которого клыку было не занимать. Его дух был крепок, а вера в праведность происходящего подкреплялась поддержкой Лоа, так же не имеющих интересов в победе злейшего врага, по жилам которого заместо крови течёт Скверна. Не сразу, но победа была одержана усилиями великих героев, а так же великого множества героев поменьше, к которым, наверное, можно причислить и Леру'хана, пролившего не мало крови для того, чтобы Азерот выстоял. В конце войны он знал, и его знали многие; казалось, дни бесславного брожения по безысвестным фронтам кончились, а славные лидеры навроде воеводы Корлигрума были ему друзьями. Охотник был рад такому исходу, более того, мысли его наполнились надеждой. Надеждой на мир, который будет обретён после победы над ужасающим врагом, грозившимся обратить каждое из вековых древ в прах. Того не случилось. К его сожалению и боли, ставшей соломинкой, переломавшей спину лошади - война разгорелась вновь. В этот раз он не был готов к ней и не был в силах воспринять все те возвышенные причины, по которым новый вождь решился на столь беспощадное действо тогда, когда последние скорбные слёзы по павшим в борьбе с демонами ещё не пролились.

Он двинулся в путь прямиком из Сен'Джина. К Кабестану, где подчинённые Газлоу бригады распределяли суда, а от туда к истоку его племени - в Тернистую Долину. Место, где он уже был когда-то, место, где история его народа истинно доступна. Оставалось только протянуть руку, и история тёмного охотника пошла новым звеном; всё начиналось со знакомства с несколькими сородичами, а закончилось становлением целого поселения, имя которому было Тол'Вата. Несколько отстроенных собственными руками хибар сменились пусть и десятком простых, но всё же более полноценных хижин, а узкие переходы в перелеске у водопада в лучшие времена ютили у себя более пяти десятков троллей. Для тёмного охотника эта часть его жизни оказалась оправданием всему; он жил в соответствии с тем, как считал то необходимым, и наставлял в этом пути других, ибо имел за собой лидерство и даже более - право ставленника от собрания племени, действовавшего до того, как его собрат Рокхан принял титул вождя. Однако, это потребовало переосмысления роли себя как темного охотника, обыденно действовавшего из тени в попытках предоставить родичам право решать всё собственными усилиями. Да, пройти обучение и испытания было выдающимся достижением. Благословением, которым мог гордиться каждый. Темные охотники воспитывались как будущие герои легенд - их уважали, но и боялись, и Хан осознавал что не вполне может постичь нужды сородичей, которых за собой не манит Та Сторона. Содрогания его духа были постоянными, а каждый внутренний кризис воспринимался как собственное упущение, пусть и причиной его могли становиться внешние факторы. Он стремился быть лучшим "вождём" для своих родичей, он творил и бился вместе с ними, вдохновлял на будущие поступки, и итогом всё равно не преуспел - Тол'Вата была разорена и разрушена, ибо как и все годы того, Леру встал на путь охоты вновь.

Причиной бросить плоды собственных трудов, как и всегда, являлись его божественные покровители - Лоа. Их голос избрал новым долгом охотника бдение за становлением такого же, как и он - Ксур'хана, одного из воинов его поселения. Собрав немногочисленные пожитки, сын Лек'хана покинул племя и, как ему казалось на тот момент, он оставил ставших ему родными троллей в безопасности.

Золотой Город

Так уж случилось, что все успехи тролля в качестве вар'джина были достаточно краткосрочны, чтобы уместиться в период немногим более года, и этого времени доставало для того, чтобы ещё успеть стать частью событий, происходящих в родине троллей племени Зандалари. Ни единожды Леру встречался с ними, и стены Зул'Гуруба вместе с Островом Грома были для тролля только каплями в море крови зандалари, которую он проливал не из чувства долга перед чем-то или кем-то, а из собственного желания сбить с них спесь. Ему Сыпучий песок был, несомненно, лучшей кроватью, чем твёрдые камни Дуротара, а зандаларам порой недоставало шелков на себе; они были противоположностями друг другу во всём, и из этого росла ненависть тёмного охотника, привитая им в том числе и своему ученику.

Тем не менее, от ненависти к истории; Леру и Ксур оказались в Дазар'Алоре в числе первых представителей Орды, отправленных туда для того, чтобы заручиться помощью у вероятных союзников в войне с Альянсом. Они были нелюдимы и отчуждены, шли собственной тропой охоты, и тем не менее; сумели найти себе соратников среди Зандалар. Ими были немногочисленные тролли, также имевшие за собой верность Хир'ику, и выступавшие верными спутниками Рокхану. Не последовать примеру последнего - не уважать их дружбу с Вол'Джином, а значит и самого павшего вождя, и это было бы недопустимой гордыней. В составе сей в меру дружной братии они успели посетить некрополь самого Лоа Смерти, десятки раз биться с троллями крови и узнать страшную правду об осквернении Хир'Ика, вернуться на Острова Эха, вновь найти там встречу с духом Залазана и вернуться в Зандалар с глефой убитого вождя.

Это пошло на пользу троллю, по крайней мере, его неисчерпаемая ненависть к зандалари изжила себя, и в его уме они стали такой же частью народа, какой и всегда были. То, что у них оставалось - это не Зандаларская Империя на пике своей мощи. Они более не правят Азеротом, и даже их малые осколки навроде Империи Гурубаши более не существуют; круг разомкнулся, и вне его интересы сместились ко многим более значимым вещам, которыми стала встреча с ужасающим Митраксом, Г'уном и осквернённым божеством, любовь к которому оказалась достаточно сильна, чтобы в момент схватки героев с Хир'иком Леру совершил попытку помешать тому, итогами оказавшись израненным на земле. Смерть покровителя ударила по троллю сильнее всего прочего, и тем менее, перед ним оставалась цель, вложенная в голову сына Лек'хана с его уст:

— Только маста и его ученик. Один воплощает Их Волю, а другой следует ей.

Они - охотники, полнокровные и сильные как никогда. Их долг это традиция, и Та Сторона им подруга; все ответы будут найдены, а вечное учение однажды найдёт свой конец. А пока что можно занять себя судьбой Чёрного Копья, а значит и судьбой Орды, частью которой оно неизменно является. Тем более, новый вождь Рокхан ждёт своего сиаме-куаши подле себя.